- Может ли осел быть трагичным? – Что гибнешь под тяжестью, которой не можешь ни нести, ни сбросить?.. Случай философа. (11, Изречение и стрелы)
- Кто не умеет влагать в вещи своей воли, тот по крайней мере все же влагает в них смысл: т.е. он полагает, что в них уже есть воля (Принцип “веры”). (18, Изречение и стрелы)
- Бывают случаи, когда мы уподобляемся лошадям, мы, психологи, и впадаем в беспокойство: мы видим перед собой нашу собственную колеблющуюся тень. Психолог должен не обращать на себя внимания, чтобы вообще видеть. (35, Изречение и стрелы)
- Ты бежишь впереди? – Делаешь ты это как пастух? Или как исключение? Третьим случаем был бы беглец… Первый вопрос совести. (37, Изречение и стрелы)
- Настоящий ли ты? Или только актер? Заместитель или само замещенное? – В конце концов ты, может быть, просто поддельный актер… Второй вопрос совести. (38, Изречение и стрелы)
- Из тех ли ты, кто смотрит как зритель? Или кто участвует? – или кто не обращает внимания, идет стороной?.. Третий вопрос совести. (40, Изречение и стрелы)
- Хочешь ты сопутствовать? Или предшествовать? Или идти сам по себе?.. Надо знать, чего хочешь и хочешь ли. Четвертый вопрос совести. (41, Изречение и стрелы)
- Все, что философы в течение тысячелетий пускали в ход, были мумии понятий; ничто действительное не вышло живым из их рук. Они убивают, они бальзамируют, эти господа-идолопоклонники понятий, когда поклоняются, - они становятся опасными для жизни всего, когда поклоняются. (1, "Разум" в философии)
- Никто не ответствен за то, что он вообще существует, что он обладает такими-то и такими-то качествами, что он находится среди этих обстоятельств, в этой обстановке. (8, Четыре великих заблуждения)
- Мы уже не достаточно ценим себя, если рассказываем о себе. [...] – Из морали для глухонемых и других философов. (26, "Исправители" человечества)
-Пессимизм, кстати сказать, как он ни заразителен, все же в общем не увеличивает болезненности данного времени, данного поколения: он является ее выражением. (36, "Исправители" человечества)
- О временах следует судить по их позитивным силам – и при этом выходит, что то столь расточительное и роковое время Ренессанса было последним великим временем, а мы, мы, современники, с нашей боязливой заботливостью о себе и любовью к ближнему, с нашими добродетелями труда, непритязательности, законности, научности – накапливающие, расчетливые, машиноподобные – слабое время… Наши добродетели обусловлены, они вызываются нашей слабостью… “Равенство”, известное фактическое уподобление, только заявляющее о себе в теории о “равных правах”, относится по существу к упадку: пропасть между человеком и человеком, сословием и сословием, множественность типов, воля быть самим собой, отодвигаться от других, - то, что я называю пафосом дистанции, свойственно каждому сильному времени. Сила напряжения, дальность ее действия между крайностями становится нынче все меньше, - крайности даже сглаживаются в конце концов, доходя до сходства… (37, "Исправители" человечества)
Фукидид